Уникальная в своем роде танцовщица из Харькова, представительница "CAIRO MODERN STYLE" (в котором танцуют такие известные танцовщицы как Дина, Ранда, Сурайя и др.), Нестеренко Наталья - призер и лауреат многих всеукраинских и международных фестивалей, Гран-При всеукраинского фестиваля посточного танца "Украина Восточная-2008", победитель международного фестиваля восточного танца "Бастет"-2008, серебрянный призер международного фестиваля "Фараоник"-2009 (Москва), обучалась индивидуально в Каире у носителей культуры арабского танца - Кати Эшты, Ранды, Далилы, Сурайи, а так же на мастер-классах других египетских педагогов Диана Таркан, Ракия Хассан, Азза Шериф
Отправлено: 05.03.11 13:51. Заголовок: Интервью Натальи Нес..
Интервью Натальи Нестеренко для журнала «Ориенталь», 2009 год
Современный Каирский стиль – это как костюм от Сахар Окаша. Кажется, все предельно просто – каких-то две тряпочки! Но если вы попробуете сшить себе такой же сами, не зная секретов кроя, не имея такой же ткани, то у вас выйдет, в лучшем случае, дешевая подделка.Что же такое «современный Каирский стиль» и чем он отличается от простой египетской манеры исполнения? В премудростях новых танцевальных тенденций поможет разобраться, пожалуй, самый яркий представитель этого стиля в СНГ – Наталья Нестеренко.
Вся сложность в простоте.В отличие от интерпретаций восточного танца в других странах, танец в Египте – это, прежде всего, естественная составляющая культуры, повседневной жизни, естественное продолжение человеческого движения, естественный способ выражения эмоций и движений человеческой души. В интерпретации иностранцами восточный танец в большей степени – это иллюстрация к экзотическим сказкам и сюжетам, искусно, но и искусственно воссозданные фантазии на тему «Тысячи и одной ночи», это образы прекрасных и соблазнительных наложниц в гаремах султанов. Это самое главное, что определяет отличие египетского стиля – естественность и простота, в противоположность театральности, искусственности и нарочитости иностранных интерпретаций.Если говорить о старом египетском стиле, то раньше танец был более театральным, поскольку мы знаем, что он возник под влиянием сюжетов голливудского кинематографа. Сейчас, на мой взгляд, присутствует больше естественности и простоты, меньше наигранности в поведении и манере исполнения современных танцовщиц.
Меня поразило, как вела себя Дина во время своей программы в «Семирамис». В перерывах между танцами она свободно переговаривалась, обменивалась шутками с кем-то из сидящих в зале, со своими музыкантами, потом снова танцевала, как бы между прочим, снова шутила. Она вела себя так, словно это просто обычный вечер в кругу хорошо знакомых людей. Она не пришла, как артистка, танцевать для этой публики и, тем более, она не пришла на работу, она даже не сильно накрасилась по этому поводу. Она не надевала никаких масок, она просто вела себя абсолютно естественно.Это же мы видим и в костюмах – они становятся все проще и проще, украшений на костюмах становится меньше и меньше, преобладают четкие линии, простые формы. Но при этом, усложняется крой, используются более дорогие ткани, фасоны становятся более разнообразными и изощренными, поскольку традиционные формы сочетаются с новаторскими, оригинальными идеями.Глубина чувств в скрытых акцентах.
Аналогичные тенденции прослеживаются в технике. С одной стороны, лексика египетского танца становится более разнообразной, поскольку он развивается, в том числе и под влиянием других культур, впитывает в себя некоторые тенденции других танцевальных направлений. С другой стороны, линии и фигуры танца упрощаются и становятся мельче – по сравнению с объемными фигурами и мягкими движениями начинают преобладать четкие, прямые, простые линии, мелкие акценты.
На мой взгляд, это является отражением влияния на египетскую культуру двух противоречивых тенденций: с одной стороны, влияние глобализации, иностранных культур, с другой, усиление тенденций, присущих мусульманской культуре. Точно так же, как многие вещи в этой культуре, играющие огромную роль в жизни людей, являются скрытыми, не обозначаются публично, точно так же в танце огромную роль играют скрытые, мелкие, внутренние акценты. Даже в основе широких, динамичных движениях некоторых каирских танцовщиц лежат более мелкие движения, работа внутренних мышц, суставов, что и определяет их характерную особенность.
Что мне очень нравится, все особенности исполнения египетского танца проистекают из особенностей египетской или мусульманской культуры. К примеру, как говорила мне одна из моих преподавателей, мы не можем танцевать египетский танец на широко расставленных ногах, потому что это не возможно для мусульманской женщины так раскрываться, это табу. За мелкой техникой прячется загадка.Еще один важный момент, в современном исполнении танец становится более и более сексуальным. Эта тенденция выражается в более откровенной манере исполнения, в костюмах, в лексике танца. Но опять же, поскольку все, связанное с сексуальностью, тщательно скрывается и табуируется мусульманским обществом, это находит отражение и в технике танца. Манера может быть более откровенной, движения нескромны по своему характеру, но они внутренние, неявные, мелкие. Как очертания тела под просторными одеяниями.
Становится модно танцевать так, чтобы движения угадывались, а не обозначались явно. Когда смотришь на танцовщицу и не понимаешь, что и как она делает, это завораживает по-настоящему. Техника и манера – это очень взаимосвязанные вещи в современном Каирском стиле. И то, и другое определяется менталитетом, традициями, культурой этого общества.
К примеру, не принято открыто демонстрировать свои переживания на людях, и, как правило, каирские танцовщицы не кривляются и не демонстрируют утрированные эмоции в танце. Эмоциональный надрыв, боль, радость, печаль – все это передается во многом за счет технических акцентов, в большей степени телом, а не лицом. И еще глазами. Потому что нет ничего явного, однозначного и прямолинейного в арабской культуре, тем более, когда речь идет о чувствах.
Таким образом, как мне кажется, современный Каирский стиль – это проявление в египетском стиле тенденций к минимализму, естественности и одновременно усиление роли мелких деталей, акцентов, нюансов. Это касается как техники, так и костюмов и манеры. Все это упрощается внешне, но еще более усложняется внутренне.Дина – родоначальница нового стиля.Дину можно считать родоначальником нового стиля. Она открыла новую эпоху в египетском танце, так же, как в свое время это сделала Фифи Абду. Кроме Дины яркими представителями этого стиля являются, прежде всего, наиболее популярные и востребованные танцовщицы Каира – Ранда, Сурая, Катя, Далила и другие.
Я разговаривала с некоторыми из них и спрашивала о новом стиле, его представительницах и особенностях. Мне сказали, что практически каждая из них вначале своего пути была вдохновлена творчеством Дины и находилась под его большим влиянием. Теперь каждая из них имеет свой фирменный стиль и свою индивидуальность, но есть и нечто общее, что их объединяет.
Дина – наиболее яркий пример минимализма во всем: от макияжа и костюма до техники и манеры исполнения. Она практически отказалась от всяческих узоров, украшений и объемных движений в своей технике. Ее техника – это почти исключительно мелкая, филигранная работа. Другие известные в Каире танцовщицы, может быть менее высокого класса, менее техничные, может быть, пока не выработавшие свой фирменный стиль, так же придерживаются этой общей тенденции.
Если говорить о том, кого из современных танцовщиц сами египтяне считают наиболее «модерновыми» (то есть использующими новые, нехарактерные для египетского стиля тенденции в своем творчестве) – это Ранда и Сурая. Первая добавила в египетский танец нехарактерную для него жесткость, вторая – элементы бразильского танца. Мне рассказывали, что одним из педагогов, повлиявших на возникновение нового стиля, был Ибрагим Акеф, родственник легендарной Наймы Акеф. Он был одним из учителей Дины и «ставил бедра» (учил жесткой, мелкой технике) некоторых современных танцовщиц.«Вирус» Каирского стиля.Я так сильно влюбилась в Каир с той минуты, как его увидела, что вообще не могла танцевать первое время, чтобы не начать танцевать как раньше и не растерять какое-то внутренне ощущение от пережитого и увиденного. Честно говоря, мне уже было все равно, нужно это кому-то или нет, будет это кому-то нравиться или нет. Говоря о внутреннем ощущении, я вообще не вижу смысла в том, чтобы танцевать, если я не буду делать это так, как здесь в Каире.
Я люблю сейчас ездить одна в Каир, просто ходить по улицам, смешиваться с толпой. И для меня техника танца – это всего лишь физическое выражение этого внутреннего состояния, отражение их культуры, того, как они чувствуют. Поэтому я стала учиться у египетских танцовщиц. Естественно, я выбирала тех, кто делает непонятные, сложные, интересные для меня вещи.
Мне не очень нравится такое мнение, что египетский стиль танцуют те, кто физически не способен сделать мостик или шпагат. Нет, египетский стиль – это не просто, это сложно, это тоже требует постоянной работы.
До Каира я училась преимущественно у русских педагогов и, когда выпадала такая возможность, посещала мастер-классы египтян. Меня смущало то, что как мне казалось, египтяне танцуют очень просто, даже примитивно, и это потрясающе здорово смотрится только на них. Как оказалось, весь секрет был в технике и манере. К сожалению, очень мало кто из египетских мастеров объясняет тонкости и нюансы техники, без которых их постановки кажутся блеклыми и примитивными.Готов ли русский зритель принять новый стиль?Русская школа беллиданса, безусловно, очень сильная. Но это немного другое, даже не по технике, не по подаче, а по своей сути. И здесь просто каждый выбирает, что ему ближе. Я прекрасно понимаю, что новый стиль вряд ли станет массово популярным в России или в Украине в ближайшее время. А может быть, вообще не станет популярным когда-либо. Прежде всего потому, что наши зрители хотят видеть вариации на тему востока, фантазии, в которых роскошь и броская манера рококо и барокко важнее простоты минимализма. Нашему зрителю нужно именно экзотическое шоу востока, а не танец, как отражение арабской культуры и менталитета. Это просто разные вещи, ни одна из которых ни лучше и ни хуже другой.
Кроме того, у нас вкусы танцовщиц уже заведомо определяются системой конкурсов, где большинство танцует не то, что близко и действительно нравится, а то, что должно понравиться судьям. Возможно, для развития египетского стиля, а в его рамках и нового Каирского стиля, нужен несколько другой формат мероприятий.Подражание не всегда копирование.Есть еще один момент, на который я бы хотела обратить внимание. В спорах о том, нужно ли учиться новому каирскому стилю, сейчас часто используются аргументы, предостерегающие от подражательства. Те танцовщицы, которых я упомянула как наиболее ярких представительниц нового каирского стиля, имеют настолько неординарные и характерные особенности исполнения, что как только вы начинаете у них учиться и что-то перенимать, вас тут же могут обвинить в подражательстве. Это неизбежно. Возможно потому, что вы начнете отличаться от общей массы.
Вы можете избежать этих обвинений, подражая не столь ярким личностям, делая тривиальные и обычные вещи, потому что это делают тысячи других танцовщиц. И вы не будете при этом выделяться, вы будете просто одной из тысячи копий. Но как только вы начнете осваивать что-то более сложное, более эксклюзивное и уникальное, то тут же рискуете стать объектом подобных обвинений. Но гораздо легче продолжать делать то, что делает большинство.
Лично мне нравится учиться сложным, уникальным вещам. Я не вижу в этом никакой угрозы для своей индивидуальности. Наоборот! Я делаю то, что мне по-настоящему близко.
Наталья Нестеренко – интервью журналу Ориенталь 2010 год
Танцами Наталья Нестеренко занималась с раннего детства, но все увлечения народными, бальными, спортивными и современными танцевальными направлениями были недолгими. Полностью затянуть в свои сети Наташу смог только беллиданс, которому танцовщица стала посвящать максимум времени. Результаты не заставили себя ждать: новое увлечение, которое появилось всего несколько лет назад, превратилось в способ жизни и философию.
– Наталья, вы время от времени появляетесь на конкурсах, занимая там призовые места. Какая из них побед стала самой ценной для вас?
– На самом деле в конкурсах я участвую не очень часто. При этом для меня важен не результат, а полученные выводы и конструктивная критика судей. Иногда поражения оказываются даже ценнее побед, потому, что они не дают возможности успокоиться, побуждают работать и развиваться.
Одним из первых серьезных моих достижений было на фестивале «Украина Восточная – 2008», где я получила Гран-При. Чуть позже, весной 2008-го года, я приняла участие в фестивале «Бастет», но ехала я туда не за победой. В составе жюри там была Катя Эшта, у которой я буквально недавно брала уроки, и мне хотелось ей показать, как я усвоила полученный от неё материал. Катя очень строгий и требовательный преподаватель, она очень сильно критиковала меня во время занятий. Поэтому я не рассчитывала на успех и первое место на «Бастете» стало для меня неожиданностью, впрочем, как и похвала Кати. Злые языки, конечно, говорят, что Катя могла подсудить своей ученице. Но ведь вместе со мной тогда соревновалась и другая ее ученица, которая осталась без призового места.
В Москву на «Фараоник-2009» меня уговорили ехать организаторы фестиваля, которые посмотрели видео моих выступлений, а также Алена Синельникова, которая заявила, что мне пора «выходить из подполья». Я же сомневалась до последнего момента и сначала хотела просто сходить на мастер-классы, а на конкурс посмотреть со стороны. Но в результате все-таки выступила, заняв второе место в «египетском ракс шарки». Как потом мне объяснили судьи, я выступала очень неуверенно, волновалась и это было заметно. Я полностью согласна с мнением жюри и о том, что меня засудили, не может быть и речи.
Но самые неприятные впечатления у меня остались от очередного «Бастета» в 2009-м году из-за очень неудачного выступления. Тому было несколько причин: перед этим я целый день была в составе жюри – судила все номинации, кроме профессионалов, где выступала сама. В итоге очень устала за день, а кроме того, это был сложный период в моей творческой деятельности, когда я остро нуждалась в отдыхе, новых впечатлениях, идеях, вдохновении. Может быть, мне вообще не стоило тогда выступать. Наверное, я просто увлеклась конкурсной гонкой и забыла о главном: важно не побеждать или доказывать кому-то что-то, а делать то, что любишь, – танцевать, изучать эту культуру. Разочарование от собственного танца заставило меня тогда еще больше учиться, меняться, я снова отправилась в Каир, брала уроки у новых преподавателей. И все же на том конкурсе я услышала слова, которые для меня были очень ценны. Их сказала Ракия Хассан: «You look exactly like Egyptian, you very good expressed meanings and feelings in your dance». А позже Катя Эшта, которая тоже была на конкурсе в качестве судьи, передала мне другие ее слова: «Эта девушка знает технику и движения, которые никому не показывает, держит в секрете. Как иначе объяснить то, что в танце она отличается от остальных?». У меня такое заявление вызвало лишь улыбку. Разумеется, у меня нет никаких секретных движений, которые я никому не показываю.
– Изучая что-то новое, каждый из нас обязательно сталкивается с какими-то трудностями. Что было самым тяжелым для вас при изучении танца живота: освоить технику, манеру подачи, понять суть беллиданса или что-то еще?
– Наверное, ничего из перечисленного не было для меня чем-то тяжелым, потому что мне безумно интересно заниматься этим и осваивать все тонкости.
Однажды я показала таблисту-марроканцу видео танцовщицы, у которой брала уроки. Он ужаснулся и сказал: «Неужели ты у нее занималась? Она танцует не лучше, чем тетки у нас на базаре за 20 долларов». А я ответила: «Можно научиться какой угодно технике, но научиться танцевать так, как эти тетки на базаре, не возможно, а ведь это и есть самое главное». Танец египтян – их техника, манера, лексика – это отражение образа мышления, психологии менталитета нации. Нам же приходится не просто перенимать манеру их танца, а приучать свое тело двигаться по-египетски. Для этого нужно осваивать технику, осваивая нехарактерные нам движения, привыкая к другой логике перемещения по сцене. Нужно изучать тексты песен и пытаться понять их смысл, привыкая к иной логике чувствования, постепенно перестраиваясь на новый лад. И вот когда этот багаж будет накоплен, важно открыть свое сердце, раскрыться и быть собой, лишь тогда танец будет настоящим, естественным. Возможно, именно этого добиться труднее всего – быть естественной в том, что делаешь.
Можно заучить какие угодно жесты, улыбки, подмигивания и ужимки, но это будет неискренне, а значит бессмысленно. С другой стороны, можно танцевать нелепо и смешно, но быть при этом в гармонии с собой. Сравните новичка, который неуклюже пытается что-то изобразить на сцене и за него становится неловко, и простую египетскую женщину на базаре, которая тоже может танцевать неуклюже, но при этом она является самой собой. Именно поэтому вы не можете оторвать от нее глаз и, сами того не замечая, расплываетесь в улыбке до ушей. Такое состояние естественности можно достичь разными путями, но я иду к нему через технику, то есть, работая с телом. Техника здесь не цель, а лишь средство, и подразумевает она вовсе не безупречность, чистоту и четкость. В случае с египетским стилем нужно приучать себя к странным позам, смешным и глупым на первый взгляд движениям, к расслабленным стопам, контрастным бедрам, и так далее. Все это в какой-то степени тоже манера.
Недавно я осознала, чем мы отличаемся от египтян в механике тела и движениях. Мы бессознательно стремимся к безукоризненности и совершенству: следим за вытянутыми руками и старательно тянем носок, прячем пятку и так далее. А простые египтяне не идеальны, зато непосредственны, поэтому их танец такой живой, не театральный, непринужденный. Научиться такой неидеальности, избавиться от стремления к неживой красоте – это очень трудно.
– И все же, с чем вам чаще приходится бороться: с внутренним я или с другими танцовщицами на танцполе?
– Я ни с кем не хочу бороться и не вижу в этом никакого смысла, такая борьба никуда не ведет. Арабский танец – не спорт, критерии здесь размыты, победы условны, ранжирование субъективно. А вот с самой собой бороться действительно трудно. Потому что я уже стала по-арабски неорганизованной и недисциплинированной. С другой стороны, именно поэтому я и прекратила эту борьбу.
Поскольку я занимаюсь тем, что доставляет мне настоящее удовольствие, то слова «трудности» и «борьба» для меня не уместны. Есть, конечно, какие-то практические проблемы. Есть сложности с тем, как это воспринимается окружающими. Есть трудности с тем, как организовать свое время, потому что хотелось бы успевать больше.
– Расскажите о своей работе за пределами Украины. Например, вы сотрудничаете с некоторыми московскими танцовщицами.
– Я сотрудничаю с Даниэллой, руководителем школы «Скарабей». Мы познакомились в феврале 2009 года в Москве на фестивале «Фараоник». Потом Даниэлла пригласила меня в Москву с мастер-классами, которых на данный момент уже прошло четыре и готовятся следующие. Теперь я уже считаю Даниэллу своим другом. Она не только прекрасный организатор, но и советчик. У нее редкий для творческого человека дар замечать мелочи, продумывать детали. Например, на первом мастер-классе я давала материал очень сумбурно: я увлекаюсь процессом, мне кажется, что это все легко, и хочется быстрее двигаться дальше, чтобы дать людям как можно больше. При этом я не замечаю, насколько они усваивают материал. Поэтому Даниэлла буквально заставила меня подготовиться к следующему максимально педантично – написать план, продумать многократные повторения, акцентировать те технические моменты, на которые я вообще раньше не обращала внимания, делая автоматически.
Кроме того, некоторые московские танцовщицы берут у меня индивидуальные уроки, некоторые заказывают постановки. Есть несколько предложений из других стран, но о них говорить пока рано, они еще не перешли в разряд проектов, готовых к осуществлению.
– Я знаю, что вы вынашиваете планы по развитию своей танцевальной школы. Что именно вы хотите изменить и какого результата добиться?
– Пока все остается на уровне планов, но в дальнейшем мне бы хотелось расширить формат обучения. Кроме обычных тренировок хочу ввести занятия для углубленного изучения разных аспектов танца и культуры (от истории до разных стилей и направлений) с использованием видеоматериалов, обсуждениями, практической частью. Честно говоря, мне трудно пока определить, будет ли оправданным создание такой школы, найдется ли достаточное количество желающих учиться в ней. Но как только я почувствую, что у людей есть потребности в этом, я обязательно ее организую.
Сейчас моя школа «Хатор» сравнительно небольшая, но в ней очень дружная и теплая обстановка. Мы вместе отмечаем многие праздники, регулярно выбираемся вместе куда-нибудь отдохнуть и потанцевать. Мои ученицы стали для меня второй семьей. Это мои большие друзья, но меня очень огорчает, что я не вижу среди них никого, кто болел бы танцем так же, как я.
– Ваше имя постоянно упоминается на украинских форумах. О вас говорят чаще, чем о любой другой танцовщице. Однако среди этих отзывов часто встречаются негативные. Как вы к этому относитесь и в чем, на ваш взгляд, могут быть причины такого отношения?
– Я переживаю это очень болезненно. Особенно тяжело было первое время, когда каждое негативное сообщение становилось причиной стресса, а я всячески пыталась что-то доказать, оправдаться. Со временем я поняла: даже если я подамся на провокацию, перестану появляться на публике и выступать на большой сцене, то все равно не брошу свое любимое дело. Я по-прежнему буду учиться и танцевать, пусть даже только для себя самой. Тем более, что учиться я люблю даже больше, чем выступать на публике. Так что я в любом случае буду счастлива.
Мне друзья говорят, что недоброжелатели именно этого и хотят: выбить меня из колеи, чтобы я перестала преподавать в школе и выступать. Но тогда мне жаль этих злобствующих людей. Их беда в том, что они-то не станут счастливее даже в том случае, если добьются своего. Алена Синельникова по этому поводу однажды написала на форуме: «Вместо того, чтобы пытаться опустить Нестеренко до своего уровня, лучше пытаться вскарабкаться туда же». Жаль тех, кто постоянно носит в себе негатив, кто готов тратить значительную часть своего времени на склоки, на отслеживание и обсуждение чужой жизни. Ведь дело даже доходило до косвенных угроз и спекуляций на трагедиях, связанных с близкими мне людьми. В общем-то, инициаторы большинства неприятных и иногда жутких скандалов – харьковские танцовщицы, среди которых есть бывшие мои ученицы.
В то же время ситуация показала мне, сколько у меня настоящих друзей, готовых поддержать и защитить меня. Однажды я пришла на тренировку в таком стрессовом состоянии, что ученицы заставили отменить занятие и повезли меня расслабиться в арабское кафе. Я бесконечно благодарна им за поддержку.
Единственное, мне жаль своих нервов и времени, которые тратятся на переживание этих скандалов, ведь лучше было бы направить эти силы на творчество. Так что я стараюсь сейчас как можно реже посещать форумы: мне есть чем заняться, но времени на все не хватает и не стоит распылять его на выяснение отношений.
– Кто для вас самый строгий критик, судья? Чьим мнением дорожите?
– Самый строгий критик все-таки я. Именно я реже всего бываю довольна собой (тут слово «работой» мне не очень нравится – все-таки это для меня не работа в большей степени), а точнее – я никогда не удовлетворена полностью результатом.
Людей, готовых расхваливать, всегда больше, а правдиво указать на ошибки мало кто умеет. Я конструктивную критику и замечания в свой адрес даже ищу. Я всегда искала именно таких преподавателей, замечания и критика которых могли бы для меня быть ориентирами для работы, стимулом для роста, для того, чтобы меняться и готова была ездить к таким преподавателям куда угодно, за много километров.
Во время первой поездки в Каир мои попутчицы делились впечатлениями от мастер-классов одного из педагогов, который сказал: «У вас все очень хорошо и я не знаю, зачем вы ко мне пришли». А я не понимаю, зачем нужен такой учитель. Я считаю, педагог должен хвалить ровно настолько, чтобы ученик не опустил руки. Может быть, поэтому я так много занималась у Кати Эшты – она всегда очень критично настроена. Она заставила меня ощутить, что я ничего не умею и что всему нужно учиться заново. Я была от этого в восторге. Позже я брала уроки у Ранды, Сураи и Далилы, но они почти не делали замечаний и мне от этого было не по себе. Я требовала от них хоть каких-то замечаний.
Также для меня важно мнение Алены Синельниковой, Невены Богачевой, Наташи Груничевой. Я очень дорожу мнением Даниэллы. Она умеет говорить правду жестко и безапелляционно. Мне близки ее вкусы и ориентиры в танце, а критикует она всегда по делу, что мне очень помогает. Конечно, поначалу бывает немного обидно, но в дальнейшем это становится важным и сильным стимулом для развития. От критики Кати мне, например, иногда даже плакать хотелось сначала, но в итоге я понимала, насколько она была права.
На самом деле я могу прислушаться к мнению любого человека. Важно, чтобы у меня с ним были общие эстетические ценности и ориентиры, чтобы он в моих глазах обладал определенным авторитетом, и чтобы к этой критике не примешивались никакие другие мотивы. Критика ценна тогда, когда с ее помощью тебе хотят помочь развиваться дальше, а не когда пытаются задеть.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 2
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума